Первая гитара Сальваторе Адамо висит в зале его виллы в Брюсселе. Дерево инструмента исцарапано первыми аккордами, которые привели певца к знаменитости. Его дедушка прислал ему эту гитару из Сицилии к четырнадцатилетию. На гитаре еще не стерся маленький белый цветок...

Адамо, родившийся 31 октября 1943 года в Комизо, около Рагузы, на Сицилии, высадился на вокзале Монса в июне 1947. На набережной его отец ожидал жену и сына, прибывших присоединиться к нему. Сальваторе никогда не забывал своего происхождения. Гитара потихоньку напоминает ему об этом среди статуй, населяющих большую комнату, где Артур и Мортимер, домашние собаки, тявкают вдвоем.

"Я снова вижу большой белый корабль..."
Чашка эспрессо, и Адамо оглядывается на свое детство. Его отец уехал в феврале 1947 года в Бельгию. Антонио, проходчик, спустился в шахту, чтобы заработать на жизнь. "Я был совсем маленький, едва три года, - вспоминает Адамо. - Как в фильме Феллини "Амаркорд", я опять вижу большой белый корабль по ночам. Это был паром в проливе Мессины. Моим детским глазам он казался теплоходом. Мама и я путешествовали в третьем классе, сидя на наших узлами, жуя хлеб и колбасу. В Бельгии было серо и холодно. Барачный лагерь в Глине, где мы остались на несколько жутких месяцев, был также сер."

Оглядываясь назад, Адамо верно оценивает усилия, приложенные родителями. "Но, - говорит он, - у них была работа, они были довольны. Антонио решил, что Бельгия лучше, чем Аргентина."

После Глина семья Адамо переехала в город Зеленого Креста, Жемапп. Папа спускался в угольную шахту 28, недалеко от канала. "Я никогда не собирался жаловаться. У меня были друзья как итальянцы, так и маленькие бельгийцы. Не было никаких разногласий. Италию я находил в неаполитанских песнях моего отца. Вечером, прилипнув ухом к радио, мы слушали Фестиваль в Сан-Ремо или еще что-нибудь из Италии. Мой отец должен был вытерпеть переселение в чужую страну. Мама готовила для нас итальянские блюда. Недавно в Италии я вспомнил этот забытый вкус благодаря блюду pasta fagiolle, макароны в фасоли. Эти вкусы я могу открыть теперь, когда уже прошли многие годы. В ту эпоху я ел это в школе. Я высоко оценил бельгийскую кухню!"

Читая строки "Улицы Итальянцев", доброй книги Джироламо Сантоконо, Сальваторе пересматривает фильм о своей молодости. Он хорошо понимает, насколько родители защитили его от трудностей путешествия, но не скажет больше ни слова из деликатности. И вдруг серьезно обронит: "Были ужасные вещи..."

Всегда первый в классе, Сальваторе считался не более чем итальянским другом в коллеже Святого Фердинанда в Жемаппе, где он учился. Его отец хотел, чтобы он избежал доли металлурга на "Форж э Ламинуар" в Жемаппе. Поэтому родители с недоверием относились к нараставшей страсти к пению, хотя петь для всех их было настолько естественно, что не было и мысли, что это может стать профессией. Эта страсть все же помешала молодому человеку окончить учебу в коллеже Святого Луки в Турнэ, чтобы сделать из него большого международного артиста вместо одной из многих звезд эпохи твиста.

Адамо всегда писал песни на французском языке, языке своей культуры. Он не говорит по-итальянски достаточно хорошо, чтобы найти слова, отвечающие нашей эпохе. На две или три недели в Милане, во время фестиваля неаполитанских песен, он снова окунается в мелодии, отметившие его молодые годы. "Я снова слышу пение моего отца." Его любимой остается "Lacrimae Napolitane". ("Неаполитанская слеза") Эти песни говорят о солнце, о любви, о дружбе, о корнях. Серьезные и веселые, они приносят и разделяют чувства. В 1997 году, после юбилейных церемоний, Адамо выпустит диск с теми песнями. Он посвятит их тому времени, запечатлев его.

История любви
Под влиянием Виктора Гюго, Превера, Брассенса и канцонетт Адамо был очарован итальянскими фильмами, крутившимися в "Паласе", "Звезде" или "Эльдорадо". Остававшийся верным Боринажу до того момента, пока пейзажи его детства не затуманились, он поселился в Брюсселе с семьей - супругой Николь Дюран и сыновьями Антони и Бенжаменом. Там, где у него дела, но не слишком далеко от Завентема. "Мама остается жить в Жемаппе до конца, - говорит Сальваторе. - Когда я отправляюсь в Париж, я останавливаюсь там, чтобы поприветствовать моих милых родителей." Но он тоскует, видя мертвые заводы, и безработица терзает его жизнь.

Эта чувствительность к другим бьется в песнях. В частности, он принимает участие в таких акциях, как "Live Aid" или "USA for Africa", говоря при этом: "Деньги, затраченные на полеты к Луне, могли бы питать страны Африки в течение нескольких лет. Прежде чем собираться к звездам, надо расплатиться с нашими проблемами на Земле." Сегодня Адамо является послом ЮНИСЕФ и пишет тексты о людях, которые живут на улице. Он верен образу жизни, внушенному ему отцом - смеси смирения и внимания. Тони умер 7 августа 1966 года от сердечного приступа на пляже Сицилии, и его пример ведет сына.

"Я пытаюсь хорошо делать свою работу и понимать других. И это то, чего я желаю, в течение двадцати лет говоря об иммигрантах, которые страдают, как итальянцы теперь. Как сын иммигранта, я горд тем, что научил успеху людей, чьи имена заканчиваются на "o" или "i". Если я остался итальянцем, это, может быть, во имя верности стране моих предков. Я вижу это как свободную любовь с одной стороны и брак с другой. Не надо подписывать бумаги, чтобы любить по-настоящему."

Когда его спрашивают о торговле, окончательно загородившей художественые ценности, он отвечает, что такие параллели всегда существовали. Певцы, такие, как Вуди Гатри и Боб Дилан, распространили в своих песнях идеи значительные и серьезные. Во время движения йе-йе были такие артисты, как Брель и Брассенс. В наши дни Кабрель и Сушон приходят на смену "танцевальной музыке".

Послание, которое он направляет молодым людям - "преодолевать эту трудную фазу, опираясь на мечту, желания или что-нибудь, что может осветить их жизнь". Сальваторе Адамо является человеком, который сумел остаться скромным, несмотря на известность (более восьмидесяти миллионов проданных альбомов). Он - лицо своих песен, непосредственное, трогательное и искреннее

http://www.peoples.ru/